Свадьба закончилась, разъехались гости, и дочь переехала к мужу. В квартире опустело. Неделю промаявшись в тишине, мы с женой решили купить животное. Предполагалось, что оно станет достойной заменой дочери и не даст угаснуть родительским рефлексам - кормить, дрессировать, выводить погулять и убирать нагаженное. Но, в отличие от дочери, животное не будет огрызаться, воровать мои сигареты и шуршать по ночам в холодильнике.
Кого будем покупать, еще не решили, и планировали определиться по месту. В воскресенье мы с женой поехали на Птичий рынок. Возле входа продавались симпатичные морские свинки. Я вопросительно взглянул на жену. - Не пойдет, - отрезала она. Наша была сухопутная. Рыбки отпадали из-за своей молчаливости.
Попугаи, похожие раскраской и болтливостью, вызывали у жены аллергию на птичий пух. Мне понравилась мартышка. Ее ужимки напоминали дочь в период полового созревания. Но жена обещала лечь между нами трупом. Пришлось, как обычно, уступить. Ну и ладно. В конце концов, с этой обезьяной мы знакомы едва ли пять минут, а к жене я уже привык. Оставались собаки и кошки.
Но с собаками надо по утрам гулять. А кошек я отсек сразу. Что-то я себя плохо представляю в роли продавца котят у метро. Да и ведут себя кошки отвратительно, когда им кота хочется, а хотят они его непрерывно. Итак, коты.
Нашего Кота мы узнали сразу. В плексигласовом аквариуме лежал средних размеров комок серого меха. Его облепили несмышленые котята и тыкались носом в брюхо.
Кот спал. Наверное, он был очень добрым и не прогонял котят. На аквариуме висела табличка - «Кузя». Продавец рассказала трогательную историю, что кота продают из-за того, что в доме подросла собака и не дает ему житья. Внешне наш избранник казался породистым персом. Но документов, подтверждающих, что сплющенный нос не родовая травма, а признак породы, не было. То ли сгорели бумаги при наводнении, то ли утонули при пожаре. По пропавшим документам кота официально величали Кайзер, но он легко отзывался на «Кузю». И мы его купили.
Поднимаясь в подъезде по лестнице, жена ехидно поинтересовалась: - А ты уверен, что он не кастрированный? Я напрягся. Не то, чтобы я плохо отношусь к сексуальным меньшинствам, просто кот должен быть Котом. И при каждом удобном случае обязан делать котят. А кастрировать животное, по-моему, вообще последнее дело.
Я распластал Кузю прямо на лестнице и, невзирая на его протесты, провел первичный урологический осмотр. В полумраке подъезда закрытые мехом кошачьи гениталии визуально не просматривались. Все толстенькое пушистое брюхо было в свалявшихся комках шерсти и казалось, что яйца росли по всему животу. Тщетно пытаясь вызвать в себе чувства зоофила, я провел рукой по кошачьей промежности. Кот взвыл, но яйца я кажется, нащупал.
В этот день с ревизией холодильника к нам в гости заявилась дочь. Увидев Кузю, она оставила в покое изрядно обглоданный тортик и напала на зверя. Вдвоем с мамашей они засунули его в ванну и отмыли детским шампунем. Кот противно помявкивал. Потом его спеленали и, растерев моим полотенцем, высушили феном. Принявшего достойный вид Кузю, жена стала расчесывать, выстригая свалявшиеся комки шерсти.
Идиллия раскололась душераздирающим мявом и грохотом. Прозвенели стеклянные брызги, и раздался вой. Я отставил пиво и не спеша прошел в комнату. Жена сидела на диване и в такт своим подвываниям покачивалась, вытянув на коленях руки с набухавшими кровью царапинами. Рядом валялись ножницы, и клочья кошачьей шерсти.
Мы с дочерью столпились у тела пострадавшей.
- И что случилось?
Жена посмотрела на нас тоскливыми глазами и снова взвыла:
- Я-а-а-й-ц-а-а.
- Что яйца?
- Оторва-а-а-ались.
- Откуда?
- От кота-а-а-а.
Я далек от медицины, но у меня есть стойкое подозрение, что яйца просто так не отрываются. Даже у котов. Даже если за них дернуть. Долго и безуспешно сквозь рыдания я пытался понять, что произошло. По натуре я добрый человек, поэтому мне ужасно хотелось придушить любимую. Мне всегда хочется убить рыдающую женщину. Из чувства сострадания. Как тяжелораненого бойца, чтобы она не мучилась сама и не рвала стонами душу окружающим.
Наконец жена раскрыла крепко сжатые до этого кулаки. На окровавленных и мокрых от слез ладонях, лежали два пушистых комочка. Серая шерстка на них поблескивала капельками крови. Оказалось, что когда жена выстригала колтуны между задними лапами, кот дернулся. Она же, ранее нацелившись ножницами на свалявшийся комок шерсти, по инерции состригла то, что туда попало. А попали, с ее слов, туда именно яйца.
Сквозь слезы и непрерывно текущие сопли удалось разобрать, что кот взревел от боли и спрятался под диваном, предварительно расцарапав в кровь руки жены.
И, естественно, по пути разбил вазочку. Если честно, то на его месте за отрезанные яйца я откусил бы голову и разгромил всю квартиру. О чем и сообщил жене, вызвав новый всплеск истеричного воя.
Мы с дочерью вооружились шваброй и залегли на полу. Под диваном, в самом дальнем и пыльном углу янтарем светились глаза новоявленного кастрата. Кот недобро урчал. Как мужик мужика я его понимал. На ласковые призывы, подкрепленные сосисками, он не реагировал. Дочь осторожно подпихивала Кузю шваброй к внешнему краю дивана, а я пытался прихватить жертву доморощенного хирурга за выступающие конечности. Котяра оказался на редкость сметливым и не расслаблялся. Он непрерывно огрызался и стучал лапами по деревянной ручке, оставляя на ней глубокие царапины.
Наконец, он удачно вцепился когтями в швабру и подъехал на ней поближе. Боже, в каком он был виде! Сумасшедшие ярко желтые глаза. На морде и усах паутина, на хвосте столетняя поддиванная пыль. За полчаса общения с моей женой из красавца перса он превратился в бомжеватого кастрата. Мне взгрустнулось от пришедшей в голову аналогии.
Я прижал к себе настороженно затихшего зверюгу, и успокаивающе почесывал ему за ухом.
Понемногу Кузя успокоился, напружиненные лапы расслабились... и он хрипло замурчал!
Мурлыкал он громко, слегка прикрыв глаза. Похоже, жена что-то напутала - надо быть последним идиотом, чтобы мурлыкать после кастрации.
Дражайшая встала на цыпочки, и, пытаясь разглядеть увечья, как обычно, несла чушь:
- Ему плохо? Он хрипит? Я вызову скорую!
Кот открыл мутный глаз и, разглядев мучительницу, напряженно затих. Похоже, он и впрямь собирался захрипеть. Я разогнал женщин и отнес кота на кухню.
Мы пили с ним пиво и снимали стресс. Я рассказывал ему, как тяжело живется мужику, когда в доме одни бабы. Кузя понимающе взмуркивал. Казалось, что мы нашли общий язык. Минут через десять котяра валялся кверху брюхом у меня на коленях.
Его мурлыканье согревало душу. Взаимное доверие подошло к стадии выяснения
интимных подробностей. Меня волновало, не повредила ли жена мужское достоинство.
Кот распростер лапы и я углубился в осмотр. Яиц не было. Я еще хлебнул пивка и снова разгреб шерсть. Яйца не появились. И, судя по всему, их никогда и не было.
У меня на коленях лежала кошка. Достаточно крупная для женского пола, симпатичная персидская кошка. С округлившимся животиком. И то, что жена отрезала, очевидно было клочками свалявшейся шерсти с кровью от царапин на руках.
Мы не пошли бить морду продавщице за подлый обман. Общие с кошкой переживания нас сроднили. И зовут ее теперь не Кузя.
А вчера у Козы родилось четыре пушистых котенка. У нас в доме снова дети.
