Бриг «Меркурий» был построен на Севастопольской верфи под руководством корабельного мастера Ивана Яковлевича Осминина. Этот 30-метровый корабль унаследовал имя парусно-гребного катера, отличившегося в сражениях Русско-шведской войны 1788-90 годов. За время этой военной кампании катер захватил три десятка шведских торговых судов, а также 12-пушечный тендер «Снапоп» и 44-пушечный фрегат «Венус».
Ну а названный в честь катера бриг должен был охранять кавказское побережье, нести дозорную службу и осуществлять там разведку. Материалом для корпуса «Меркурия» послужил прочный крымский дуб. На носу корабля установили поясную фигуру древнеримского бога Меркурия.
Спущенный на воду в мае 1820 года, бриг был оснащен восемнадцатью 24-фунтовыми карронадами для ближнего боя и двумя трехфунтовыми переносными пушками, имевшими большой радиус действия. Карронады - изобретенные в Англии в конце XVIII века короткоствольные чугунные орудия с тонкими стенками и небольшой пороховой камерой - стояли на верхней палубе, причем орудийные порты не закрывались, так как через них стекала попадающая на палубу вода. Отличительной особенностью корабля были малая осадка и наличие весел - по семь на каждый борт. Гребли веслами стоя.
Вступив в строй, «Меркурий» плавал по Черному морю, экипаж занимался боевой подготовкой и выполнял отдельные приказания командования флотом. Так, в 1827 году бриг крейсировал у побережья Абхазии, успешно «разбираясь» с судами контрабандистов.

С началом Русско-турецкой войны 1828-29 годов бриг участвовал во взятии крепостей Анапа, Варна, Инада, Бургас и Сизополь. В первой половине 1828 года «Меркурий» вместе с катером «Сокол» (по другим данным - с бригом «Ганимед») захватил два турецких транспорта с десантом. После этого долгое время конвоировал русские транспортные суда.
Погоня
14 мая 1829 года три русских корабля Черноморского флота - фрегат «Штандарт» и бриги «Орфей» и «Меркурий» - несли сторожевую службу у Босфора, отслеживая передвижения турецкого флота. На рассвете они обнаружили, что с востока вдоль анатолийского побережья движется эскадра из 14 турецких кораблей. Турки тоже заметили русские корабли, и на их флагмане был поднят сигнал погони. Не имея возможности принять бой с главными силами вражеского флота, наши суда повернули на север, чтобы уходить к Сизополю, где в это время стояла русская эскадра.
Турецкие корабли бросились в погоню. Хорошие ходоки - «Орфей» и «Штандарт» - быстро уходили от преследователей. «Меркурий» же, нуждавшийся в ремонте парусов, начал понемногу отставать. За ним гнались, постепенно приближаясь, огромный 110-пушечный линейный корабль «Селемие» и 74-пушечный «Реал-бей». На одном корабле находился адмирал (капудан-паша) турецкого флота, а другой шел под вымпелом контр-адмирала. Одного залпа тяжелых орудий этих исполинов, казалось, достаточно, чтобы превратить 20-пушечный бриг в груду обломков и отправить его на дно.
Преследователи подошли совсем близко. Но именно в это время внезапно стих ветер, и паруса кораблей обвисли. При безветрии «Меркурий» получил преимущество: у него имелись весла, и судно могло, хоть и медленно, уходить от погони. И все же бой был неизбежен.
Командовал бригом капитан-лейтенант Александр Иванович Казарский. Созвав офицеров корабля на военный совет, капитан поставил перед ними единственный вопрос: что делать для спасения судна и чести боевого знамени? По существовавшей тогда традиции право первого голоса принадлежало младшему по чину.
Им оказался штурманский поручик И. Прокофьев, который на капитанский вопрос ответил без малейшего колебания, что нужно принять бой и драться до последней возможности, а затем сойтись на абордаж с турецким адмиральским линкором и взорвать «Меркурий» вместе с ним. Мнение Прокофьева было единодушно поддержано всеми офицерами. Когда же Казарский объявил решение военного совета матросам, те приветствовали его долгим «ура». Все были готовы отдать свою жизнь за честь и славу Родины и флота.
Капитан-лейтенант Казарский собственноручно зарядил пистолет и положил его в условленном месте, чтобы последний уцелевший моряк воспользовался им для выстрела в пороховые мешки. Александр Иванович скомандовал убрать весла, обрубить тали (оснастка шлюпбалок для подъема и спуска спасательной шлюпки) висевшей на корме шлюпки, мешавшей действию кормовых орудий, и открыть из карронад огонь по наседавшим туркам. Артиллеристам было приказано метить в первую очередь в рангоут и такелаж вражеских кораблей, чтобы по возможности лишить их хода (именно поэтому у турок, по официальным данным, не оказалось потерь в человеческой силе).
Между Сциллой и Харибдой
Догнавшие бриг турецкие корабли разделились, обходя его с обоих бортов, и поставили «Меркурий», как тогда говорили на флоте, в два огня. «Селемие» дал по бригу полный бортовой залп, но Казарский, разгадав маневр противника, резко отвернул, подставив ему корму, и большая часть ядер пронеслась над палубой, задев только и без того ветхие паруса. После нескольких залпов с турецкого флагмана закричали: «Сдавайся, убирай паруса!» Но «Меркурий» на это ответил еще более интенсивным огнем из пушек и ружей. Ядро с русского брига разбило каюту капудан-паши, а еще несколькими меткими выстрелами канонира Ивана Лисенко на «Селемие» была сильно повреждена грот-мачта. Турки оттянулись за корму «Меркурия», продолжая вести непрерывный огонь по бригу. Корпус отважного судна был пробит во многих местах, на палубу летели обломки рей, у передней мачты начался пожар. Но «Меркурий» продолжал сражаться.
Турецкий адмирал понял, что на ничтожном суденышке командует человек, который не сдастся ни под каким видом - скорее взорвется вместе с противником. «Селемие» прекратил огонь и лег в дрейф. Второй корабль бил по «Меркурию» бортовыми залпами, но Казарский с помощью отличного маневрирования раз за разом уклонялся от попадания снарядов, подставляя противнику корму брига. Наконец и «Реал-бей», получив ряд серьезных повреждений в рангоуте и такелаже, отстал и пошел на присоединение к флагману.
Обгорелая, залитая кровью и покрытая копотью команда российских моряков трижды прокричала «ура», празднуя победу над превосходящими силами противника. Через некоторое время «Меркурий» благополучно присоединился к своему флоту.
«Неслыханное дело!»
На бриге «Меркурий» в ходе боя погибло четверо и было ранено шесть человек. Корабль получил 22 пробоины в корпусе, 133 дыры в парусах и множественные повреждения рангоута и такелажа. Газета «Одесский вестник» так писала об этом бое: «Подвиг сей таков, что не находится другого ему подобного в истории мореплавания; он столь удивителен, что едва можно оному поверить. Мужество, неустрашимость и самоотвержение, оказанные при сем командиром и экипажем "Меркурия", славнее тысячи побед обыкновенных».
Показательны в этом отношении и строки из послания штурмана с «Реал-бея». Турецкий моряк отправил свое письмо через две недели после сражения с «Меркурием». Он так описывает бой: «Во вторник с рассветом, приближаясь к Босфору, мы приметили три русских судна. Мы погнались за ними, но догнать могли только один бриг. Корабль капудан-паши и наш открыли тогда сильный огонь... Неслыханное дело! Мы не могли заставить его сдаться. Он дрался, отступая и маневрируя по всем правилам морской науки так искусно, что стыдно сказать: мы прекратили сражение, а он со славою продолжал свой путь».
После капитального ремонта в 1832-36 годах «Меркурию» довелось повоевать на Русско-турецкой войне 1837-39 годов, где он участвовал в высадках десантов на кавказском побережье. Не обошла корабль стороной и Крымская война.
В 1855 году корпус «Меркурия» использовался в качестве понтона при наведении моста через севастопольскую Южную бухту, а годом позже судно отбуксировали в Николаев, где легендарный бриг стал... плавучим складом. В ноябре 1857 года «Меркурий» разобрали на части по причине крайней ветхости.
В память о подвиге Казарского и его команды особым приказом было предписано навсегда сохранять в списках флота корабль под названием «Память Меркурия». А скромный памятник Александру Ивановичу Казарскому и поныне стоит на одном из холмов в черноморской твердыне российского флота - Севастополе. Памятник, напоминающий потомкам о бессмертной славе «Меркурия».