Степанида жила в деревне с рождения, всех знала, и ее все знали. Совершая ежедневный поход в магазин, Степанида, кроме покупок совершала не менее важную для нее функцию, а именно собирала все новости, слухи и сплетни. Это была настоящая кладезь информации обо всех жителях деревни, и даже участковый милиционер Егорыч, завидовал ее осведомленности.
Вот и сейчас, Степанида заглянув через забор к Камышиным, громко крикнула:
- Иван Петрович, Елена Сергеевна, здравствуйте!
Ей почему-то никто не ответил, но Степанида решила во чтобы-то не стало добиться ответа на свое приветствие.
- Петрови-ич, Сергеевна-а! Мое почтение-е!
Тишина, не звука… И даже ихняя собака Тузик молчит.
Степанида несколько опешив, поставила сумки на лавочку и подергала закрытую на замок калитку. В окнах она тоже ничего не рассмотрела. Ей это показалось очень подозрительным. «Где это их черти носят?» - подумала Степанида и стала обходить дом вдоль забора по направлению к огороду. Несколько раз, обжегшись о крапиву и навесив на подол юбки репейника, она наконец-то нашла место, с которого был виден практически весь огород Камышиных. Крикнув еще пару раз, Степанида вдруг остолбенела. Прямо между грядок укропа и огурцов лежал труп.
Степанида ойкнула и набравши полную грудь воздуха, заорала:
- Ой, люди добрые, убили-и-и!.. Камышина убили-и-и!!!
Примерно так же она кричала, когда у нее в прошлом году самовар утащили. Только вместо «убили» она кричала – «украли».
Услышав неистовый вопль, народ из близлежащих домов стал стягиваться к месту преступления. Степанида возомнив себя самым главным свидетелем и очевидцем случившегося, сотый раз рассказывала подходящим людям, как она, проявив гражданскую сознательность и беспринципную бдительность, первая заподозрив неладное, пошла на поиски не отвечающих ей Камышиных и увидела труп Петровича на огороде.
- Вон он, видите, в грядках лежит. Я его сразу признала, Иван Петрович это. Рубаха в клеточку на нем.
- Не видно ни хрена, надо поближе подойти, опознать, так сказать. – Сказал хриплым голосом Васька Луков - местный алкоголик и тунеядец, одетый почему-то в женский халат и красные тапочки с бубенчиками.
- Ты бы шел, переоделся бы сначала, любознательный ты наш… - Зашипел на него дед Савелий. – Участкового надо звать… Колька, сынок, ну-ка сбегай за Егорычем.
К дому Камышиных подходили все новые и новые люди. Бабы тихонько причитали, а мужики нервно курили, стараясь не смотреть на несчастного Петровича, труп которого валялся в огороде. Ждали участкового.
Колька – смышленый и юркий пацан, которого дед Савелий посылал за Егорычем, вернулся на удивление быстро и сообщил, что участковый милиционер уехал в район на совещание и будет только к вечеру. Сельчане недовольно зароптали: - «Вот, так всегда! Как он нужен, так его нет, а как не надо – так здрастье пожалуйста!»
- Самим надо идти, может он живой еще… - прохрипел переодевшийся в трико и галоши Васька.
- Давай, иди. – Поддержал его кто-то из толпы.
- А ну-ка, подсади. – Сказал засмелевший Луков и уже закинул ногу на забор, как пацан Колька, первым забравшись на штакетник, испугано ойкнул.
- Ой, дядь Вась, а у него ног нет, и голова в стороне лежит.
- Расчлененка. – Сказал кто-то мрачно.
- Ой, что делается-а! – Заголосила Степановна и упала в обморок.
- Фельдшера, фельдшера зовите! - Закричали из толпы.
- В отпуске он, в город уехал. – Сказал кто-то.
- Тогда Сашку, ветеринара ведите. На ферме он был, вроде.
Через некоторое время привели ветеринара, но толку от него не было ни какого, так как он был откровенно пьян. Так и не поняв, что от него хотят, Сашка привалился к забору и благополучно уснул, уткнувшись носом в крапиву.
Шум в толпе возрос, но желающих лезть через забор, что бы посмотреть поближе на истерзанный труп Петровича уже не было. Кто-то вспомнил о его жене – Елене Сергеевне, и тут же предположили, что она наверняка тоже пала от рук маньяка-убийцы, и наверняка лежит, где ни будь, в погребе. Бабий вой мгновенно усилился.
И вот, на пике народного волнения, Колька, который сидел на штакетнике, вдруг завизжал, перекрывая шум толпы: - «Смотрите!»
Сельчане моментально затихли, и все посмотрели на дорогу, по которой живые и здоровые, с корзинками грибов возвращались из леса Камишины.
-Вай-вай!- Вскрикнула Степанида и повторно грохнулась в обморок.
Народ расступался перед Камышиными, недоверчиво оглядывая их с ног до головы. Кто-то крестился, кто-то матерился. Человек пять, не выдержав напряжения, с криком разбежались.
С опаской, подойдя к толпе, Петрович поинтересовался, по какому поводу собрание у его дома.
- Дык, убили же тебя, вон, лежишь в огороде! – Ответила за всех очнувшаяся Степанида, и оглянулась на односельчан, ища у них поддержки.
- Как это? – Спросил Петрович и с удивлением посмотрел в огород.
Под недоверчивые взгляды толпы, он перелез через забор и подошел к предполагаемому собственному трупу. Тишина стояла такая, что было слышно, как за речкой, совхозное стадо коров жевало траву, и хвостами шлепали по бокам, отгоняя жужжащих мух.
Нагнувшись, Петрович, под общий вздох, поднял с грядки упавшее ПУГАЛО, воткнул сверху откатившуюся тыкву и поставил его на место.
- Наверное, ветром свалило! – сказал Петрович и по хозяйски поправил на пугале рубаху.
Толпа облегченно вздохнула, а бабка Степанида, справедливо полагая, что ее будут бить, воспользовавшись общей неразберихой, скрылась с места преступления с такой скоростью, что даже никто этого не заметил. И еще долго она обходила дом Камышиных окольными путями, опасаясь гнева Петровича, который прилюдно пообещал ее изловить, сделать из нее чучело и поставить у себя на огороде взамен старого пугало, что бы другим не повадно было.
